судебная этика - персоны

Судебная этика: кейсы из XIX века

Эти истории из XIX века связали в одну сеть различных людей, в том числе элиту юридического сообщества того времени, чья известность сохранилась и до наших дней. Здесь переплелись убийство и самоубийство, любовь и смерть, дружба и вражда и много чего еще. Но красной линией, как мне видится, проходит во всех этих сюжетах общая тема – профессиональная судебная этика.

Накануне выборов

К пятидесятилетию Санкт-Петербургского (тогда уже Петроградского – дело было в 1916 г.) съезда мировых судей вышел двухтомник, подробно излагающий его историю. Издание известно исследователям мировой юстиции, его широко цитируют, это действительно хороший источник. Среди прочего мое внимание привлек в нем один эпизод.  

В 1884 году газета «Новое Время» в № 2949 опубликовала письмо некоего петербургского мирового судьи, в котором тот обвинил председателя Петербургского съезда мировых судей Владимира Ивановича Лихачева в неблаговидных инсинуациях в адрес автора и давлении на гласных Петербургской Городской Думы накануне судейских выборов (мировые судьи до революции избирались органами местного самоуправления). Желание председателя «отделаться» от него автор письма объяснил банальным сведением счетов: судья в свое время

возбудил между некоторыми из своих товарищей вопрос о том, что Лихачев недостоин быть председателем съезда, так как, всецело посвятив себя рассмотрению железнодорожных дел и изменив всю практику в пользу железнодорожных обществ, он, в то же время, совершая заграничные поездки, пользуется от главного общества бесплатными билетами

В.И. Лихачев
Владимир Иванович Лихачев (1837-1906). Изображение: Wikipedia.org

Скандальные слухи проникли в прессу, которая наперебой обсуждала вопрос об отношении Лихачева к Главному обществу железных дорог, уместности принятия им председательствования по железнодорожным делам, а также о законности и допустимости совещания гласных Городской Думы перед выборами мировых судей, где отзыв Лихачева о кандидатах имел, как пишет «Петроградский мировой съезд…», «важное, а зачастую и решающее значение».

В конце 1870-х – начале 1880-х гг. российский железнодорожный транспорт был серьезно реформирован. Усилилась роль государства в регулировании отрасли, частная сеть, принадлежащая в основном Главному обществу железных дорог (российско-французскому акционерному обществу), стала выкупаться в казну, был принят первый в истории Общий Устав российских железных дорог (1885 г., ПСЗ-3. Т. 5. № 3055). Дела по искам железных дорог и к железным дорогам разбирались в мировых и общих судах  в зависимости от предмета и цены исковых требований; такие дела назывались железнодорожными. Съезды мировых судей рассматривали апелляционные и кассационные жалобы и протесты на решения единоличных мировых судей, так что у председателя мирового съезда были все возможности формировать судебную практику.

Письмо судьи-правдолюбца было напечатано за день до выборов, на которых его, кстати, забаллотировали. Но В.И. Лихачев – известнейший юрист и влиятельный общественный деятель – пожаловался на отставленного в Сенат, требуя

привлечь мирового судью к законной ответственности за нарушение им его служебных судейских обязанностей по отношению к мировому съезду и его председателю

К жалобе было приложено удостоверение Главного общества железных дорог в том, что он, В.И. Лихачев, бесплатных билетов не получал.

Сенат нашел, что в действиях бывшего мирового судьи преступления по должности нет, но разъяснил ему несоответствие поступка с положением, которое он занимал, потому что

обращение его путем печати к обществу, уже возбужденному множеством тенденциозных слухов, рассказов и корреспонденций, помещавшихся в большой и малой прессе по поводу происшествий, касавшихся внутренней жизни столичного мирового съезда, усиливало еще в большей степени это возбуждение, и, имея потому прямым своим последствием умаление в местном обществе уважения к нравственному авторитету этого судебного установления и принадлежащих к его составу лиц, несовместимо с лежащею на судебных деятелях обязанностью охранять и поддерживать достоинство установления, к которому они принадлежат

Инцидент был исчерпан. Но примечателен факт публикации обличающего В.И. Лихачева письма в суворинском «Новом Времени». Если немного глубже покопаться в этой истории, то выясняется целая цепь совпадений.

Суворины и Лихачевы

А.С. Суворин
Алексей Сергеевич Суворин (1834-1912). Изображение: Wikipedia.org

Издателя, журналиста, писателя Алексея Сергеевича Суворина и юриста, чиновника и общественного деятеля Владимира Ивановича Лихачева несколько лет связывала дружба и совместная коммерческо-издательская деятельность. Познакомились они примерно в 1863 г., когда Суворин только перебрался в Петербург и небезуспешно публиковал фельетоны в «Санкт-Петербургских ведомостях», а Лихачев служил в гражданском департаменте Сената. Стали тесно приятельствовать и вместе работать их жены – Анна Ивановна Суворина и Елена Осиповна Лихачева, переводчицы и журналистки.

Это были очень деятельные дамы, волевые и самостоятельные. Особо их занимала просветительская детская литература. Например, роман Жюля Верна «Путешествие к центру Земли» впервые появился в русском переводе именно их стараниями (1865 г.). Правда, к роману переводчицы приложили научно-популярную статью о происхождении и развитии земного шара, в которой цензура усмотрела вредное влияние на детей и запретила приобретать книжку казенным учебным заведениям.

Но обвинения в «нигилизме» и другие проблемы с цензурой не останавливали подруг: они организовали собственное издательство, руководил которым фактически сам А.С. Суворин. Он также не избежал цензурных гонений (и это при том, что в 1860-е гг. цензурный контроль был ослаблен). В 1866 г. по поводу его художественных очерков «Всякие», где автор осмелился написать о нигилистах, состоялся долгий судебный процесс: тираж книги уничтожили (Суворин переиздал ее только в 1907 г., уже после первой русской революции), а сам Алексей Сергеевич был приговорен к трем неделям гауптвахты (могли бы и к двухмесячному аресту, но сделали послабление).

В.И. Лихачев к тому времени уже стал деятелем Судебной реформы 1864 г.: был избран почетным мировым судьей в Санкт-Петербурге и одновременно – членом Петербургского окружного суда (не его ли стараниями смягчались цензурные придирки?). Будучи человеком предприимчивым, водя дружбу с литераторами, публикуя в прессе заметки на судебные темы, Лихачев решил ввязаться вместе с Сувориным в издательскую деятельность серьезно, тем более что жены уже погрузились в это дело с головой. Мы можем только предполагать, от кого исходила инициатива, но идея возникает в 1868 г., а в конце 1871 г. выходит «Русский календарь на 1872 год» – настольный справочник, где можно было найти многое: от часов восхода и захода Солнца – до выдержек из законов, списка министров, цен театральных билетов. Издателем значится только Суворин, но теперь это их, с Лихачевым, предприятие.

И все бы было хорошо, но в 1873 году Анна Ивановна Суворина трагически погибает: в номере столичного отеля «Бельвю» ей стреляет в голову выпускник юрфака Санкт-Петербургского университета Тимофей Комаров. Смертельно ранив свою возлюбленную, вторым выстрелом Комаров убивает себя. Натурой свободной и творческой Анна Ивановна, мать пятерых детей, была не только в литературе, но и в личной жизни.

Личная трагедия Сувориных была предана не просто публичной огласке, а долгому обсуждению в прессе. Газета «Новости» беззастенчиво писала:

Описывая во вчерашнем нумере кровавую драму в Бель-вю, мы признали необходимым, из совершенно понятного чувства деликатности и уважения к чести семейства г. Суворина, умолчать об одном важном факте. Факт этот заключается в том, что, как сказал нам владелец гостиницы Бель-вю, г. Ломач, в нумере, который был занят г. Комаровым, в момент убийства все было в совершенном порядке и постели не тронуты

По совпадению, дом, где располагался отель, принадлежал купцу по фамилии… Лихачев (из этого купеческого рода солигаличских купцов – академик Дмитрий Сергеевич Лихачев). Сейчас на месте “Бельвю” (Невский проспект, 58) выстроено другое здание.

Следствие по делу курировал недавно назначенный прокурор Санкт-Петербургского окружного суда Анатолий Федорович Кони. Поддерживал Суворина, друга и компаньона, и товарищ (т.е. заместитель) председателя окружного суда Лихачев. Надо сказать, что у самого Алексея Сергеевича не было крепкого алиби, но всю историю свели к тому, что Комаров потерял голову от безответной любви.

От чернослива – до банковых билетов

Напомню, что письмо мирового судьи против В.И. Лихачева было опубликовано в газете «Новое Время», принадлежащей А.С. Суворину. Однако начинали это предприятие они, судья и издатель, вместе. Суворин и Лихачев купили газету в феврале 1876 г. на деньги, добытые Лихачевым у варшавского банкира Леопольда Кроненберга, магната из магнатов (польский Bank Handlowy – его детище, кстати). Как писал Суворин в своем Дневнике, Лихачев «что-то важное для него сделал…». Вот совпадение: в январе того же года в Петербургском окружном суде (товарищем председателя которого, напомним, был Лихачев) завершилось «дело Кроненберга», сына банкира-магната – Станислава.

Об этом деле много написано и тогда, и сейчас: показательный «кейс» по ювенальной юстиции, проблеме домашнего насилия, судейской и адвокатской этике. После защитительной речи адвоката В.Д. Спасовича на этом процессе М.Е. Салтыков-Щедрин назвал адвокатуру «отрезанным ломтём», а Ф.М. Достоевский адвокатов – «нанятой совестью», сам Спасович сильно подмочил свою репутацию.

С. Кроненберг
Станислав Кроненберг (1846-1894). Изображение: Wikipedia.org

Фабула дела состояла в том, что Станислав Кроненберг наказал свою семилетнюю дочь Марию. За несколько стащенных ягод чернослива он высек ее рябиновыми прутьями, бил кулаками по лицу, и эта воспитательная процедура продолжалась не менее четверти часа. Судя по всему, воспитательные меры предпринимались регулярно: на теле девочки были зафиксированы многочисленные шрамы и синяки, разные по времени происхождения.

В.Д. Спасович
Владимир Данилович Спасович (1829-1906). Изображение: Wikipedia.org

Владимир Данилович Спасович был выдающимся адвокатом. Еще при жизни его называли королем русской адвокатуры. Помимо адвокатского поприща занимался он и литературно-издательской деятельностью, был хорошо знаком с деятелями российской журналистики и книгоиздания. В деле Кроненберга Спасович выполнял свою миссию по назначению председателя суда и не подвел: присяжные оправдали обвиняемого.

Позиция защитника ясна из этой цитаты:

Я признаю, что пощечина не может считаться достойным одобрения способом отношения отца к дитяти. Ho я знаю также, что есть весьма уважаемые педагогики, например английская и немецкая, которые считают удар рукой по щеке нисколько не тяжелее, а, может быть, в некоторых отношениях предпочтительнее сечения розгами. Причины, почему пощечина считается особенно обидным ударом, кроются в нравах, в прошедшем. Следя в истории за возникновением этого понятия, мы отыщем его в те времена рыцарские, когда рыцари ходили в шлемах с забралом, когда ударить их по лицу в обыкновенном их наряде было невозможно, а подобные удары сыпались только на смердов, на виланов. Разбирая власть родительскую, трудно сказать, чтобы она не доходила ни в каком случае до пощечины. От постороннего человека удар по лицу может сделаться кровной обидой, но не от отца. 

…От чернослива до сахара, от сахара до денег, от денег до банковых билетов – путь прямой, открытая дорога.

Л. Кроненберг
Леопольд Кроненберг (1812-1878). Изображение: Wikipedia.org

Через месяц батюшка оправданного ссужает товарищу председателя суда, в котором рассматривалось дело, 30 тысяч рублей – на покупку газеты.

Есть и еще одно забавное совпадение: банкирский дом Кроненбергов на протяжении десятилетий активно финансировал российские железные дороги…

Трагический водевиль

Новое дело, слушавшееся в Петербургском окружном суде весной 1876 г., вовлекло в свои сети не только многих известных людей, но и снова дуэт компаньонов-издателей: Лихачев уже председательствовал в окружном суде, Суворин обеспечивал делу информационную поддержку. Это был процесс Анастасии Васильевны Каировой («дело Каировой», о котором также много писали в прессе того времени).

А.В. Каирова
Анастасия Васильевна Каирова (1844-1888). Изображение: Русский европеец http://rueuro.ru/

Настасья Каирова, тридцати лет, вообразила себе, что она актриса, и поступила в труппу оренбургского театра. Через несколько недель она сошлась с антрепренером Василием Великановым, бывшим флотским офицером. Спустя еще несколько месяцев Великанов обанкротился, и влюбленные уехали в Петербург (бежали от кредиторов): Каирова обещала использовать свои связи для продвижения Василия в столице. И Настасья не лгала, связи действительно имелись – ведь ее гражданским мужем был известный драматург и театральный критик Федор Алексеевич Кони, отец Анатолия Федоровича, к тому времени уже вице-директора департамента Министерства юстиции. 

Ф.А. Кони
Федор Алексеевич Кони (1809-1879). Изображение: Wikipedia.org

Федор Алексеевич Кони был мастером водевиля. В одном из популярных его творений с характерным для жанра названием «Муж в камине, а жена в гостях» персонаж исполняет такие куплеты:

 Свяжись-ка с судьями поди –
В тюрьму запрячут и сиди…
А поддержать захочешь мненья,
Давай прошенье да именье.
Мне помнится, сказал Руссо:
Судья похож на колесо…
Скрипеть без сала вечно станет,
А как подмажешь – перестанет.

Но жизнь закручивалась затейливее, чем водевиль. Пока престарелый Федор Алексеевич водился с двумя маленькими дочерями, прижитыми с Настасьей Васильевной (сводными сестрами юриста Кони), влюбленные актеры продолжали радоваться жизни здесь же, в Петербурге. Однако в июне 1875 г. в столицу приезжает супруга экс-антрепренера, Александра Ивановна Великанова, тоже актриса, того же оренбургского театра.

Далее показания участников любовного треугольника расходятся. Законная жена сообщила следствию, что муж сам написал ей письмо с просьбой избавить его от Настасьи, которой он увлекся, будучи в пьяном виде, а теперь она им «совершенно завладела». Каирова же, по ее словам, предложила Василию отравить супругу, на что он ответил, что сам сделать это не в силах и попросил ее как-то избавить его от жены самостоятельно. Беднягу тяготили, по-видимому, обе.

Каирова бродила по Петербургу всю ночь, благо в июне ночи в Петербурге белые. Пробовала топиться, но из воды ее, якобы, вытащили солдаты… Наконец, решилась…

Супруги Великановы тем временем воссоединились и жили на съемной даче в Ораниенбауме. Ночью 8 июля 1875 г. Настасья Васильевна Каирова проникла туда.

Обвиняемая, дочь майора Анастасия Васильевна Каирова, признавая себя виновною в нанесении Александре Ивановне Великановой нескольких ран бритвою с заранее обдуманным намерением лишить Великанову жизни, показала судебному следователю, что причиной совершенного ею деяния была сильная любовь, которую она питала к Великанову, а равно и желание избавить его от крайне дурного влияния, которое, по ее мнению, Великанова имела на своего мужа. По объяснению Каировой, она еще и раньше заявляла Великанову, что связь, возникшая между ними, приведет или к самоубийству ее, Каировой, или к убийству жены его, Великанова. За сим Каирова пояснила, кроме того, что, задумав лишить Великанову жизни, она намеревалась или перерезать ей сонную артерию, или же проткнуть ей гвоздем ухо до мозга, и что бритва, которою она нанесла раны, куплена ею 7­го числа июля в Петербурге на Невском проспекте.

Но Каирова не была хладнокровной убийцей: порезы оказались неопасными, Великанова осталась жива. Настасью Васильевну арестовали, а осенью перевели в психиатрическую больницу св. Николая Чудотворца (в просторечии – «Пряжка») – не так давно открывшийся один из первых в России центров судебно-психиатрической экспертизы. Каирова в заточении стала писать длинные и экзальтированные тексты, подчеркивавшие ее невменяемость, в процессе выступили несколько свидетелей, рассказавшие о ее ненормальном поведении ранее. Тюремно-больничный дневник Каировой подготовил к печати Н.С. Лесков, однако фактически первая его публикация осуществлена только недавно – в 2005 г.

В.К. Случевский
Владимир Константинович Случевский (1844-1926). Изображение: Wikipedia.org

Мы можем только гадать, насколько была велика роль А.Ф. Кони, А.С. Суворина и других влиятельных фигур в этом деле, но следствие, суд и подконтрольное Суворину «Новое Время» расставили акценты таким образом, чтобы представить деяние как совершенное в состоянии психического расстройства. Действительно, состав участников судебного процесса – явных и закулисных – впечатляет. Председательствовал в заседании сам В.И. Лихачев – председатель Санкт-Петербургского окружного суда. Сторону обвинения представлял Владимир Константинович Случевский – товарищ прокурора окружного суда, брат известного чиновника и поэта К.К. Случевского, хорошего знакомого Суворина, Лихачева и Кони по литературной деятельности.

Дуэлянт

Е.И. Утин
Евгений Исаакович Утин (1843-1894). Изображение: Wikipedia.org

Интересной личностью был адвокат Каировой – присяжный поверенный Евгений Исаакович Утин (эту фамилию взял по крещении в православие его отец Исаак Утевский, гомельский уроженец и впоследствии петербургский купец). Выпускник юрфака Петербургского университета, Евгений в молодые годы участвовал в студенческих волнениях, состоял под гласным надзором полиции (старший брат Николай  вообще был видным деятелем революционного движения). В 1860-е гг. Утин стал, как и многие, сотрудничать с журналами, писал статьи в «Вестник Европы». Судебная реформа вывела его на адвокатскую стезю. Впоследствии Утин прославится как адвокат на громких политических процессах, но начало его адвокатской деятельности было омрачено убийством (плюс двумя самоубийствами и покушением на убийство).

Это была еще одна громкая история. Примечательно, что «Дело об убийстве помощником присяжного поверенного Евг. Утиным титулярного советника А. Жохова» хранится не где-нибудь, а в фонде А.Ф. Кони в Государственном Архиве РФ (ГАРФ, Ф. 564).

Итак, нам придется вернуться на несколько лет назад от дела Каировой, в 1871-1872 годы. В июле 1871 г. в Петербурге задержан по обвинению в распространении прокламаций 23-летний дворянин Николай Гончаров. Бывший студент Технологического института работал техником на клеенчатой фабрике, принадлежащей домашнему учителю Шереру. Там он тайком печатал листовки с характерным заголовком “Виселица”, в которых призывал поддержать Парижскую коммуну и продолжать дело революции, и разбрасывал их по почтовым ящикам и петербургским парадным. Всего было распространено таким образом около 40 экземпляров.

У Гончарова есть жена Прасковья (по-петербуржски – Полина), дочь псковского помещика Лаврова. Незадолго до ареста мужа Полина познакомилась с Жоховым. Сенатский чиновник и, как мы уже привыкли, публицист, Александр Федорович Жохов, исключительно из желания помочь, на одном из литературных обедов подходит к Е.И. Утину, давнему знакомому, и просит того стать адвокатом Гончарова. Утин, не сразу, но соглашается, и защищает так, что Гончарова приговаривают к шести годам каторжных работ на заводах с последующим вечным поселением в Сибири. А этот приговор влек за собой еще и лишение прав состояния, в том числе автоматическое расторжение брака… В 1879 г. Гончарова помилуют по ходатайству отца, полковника.

А.Ф. Жохов
Александр Федорович Жохов (1840-1872). Изображение: Geni.com

Слухи о близкой связи А. Жохова и П. Гончаровой стали распространяться практически сразу, как дело стало предметом обсуждения в прессе и обществе. Способствовал хождению этих слухов и адвокат Утин, то тут, то там сболтнув о якобы заинтересованности Жохова и Гончаровой в неблагоприятном исходе дела для подзащитного и навязывании адвокату своего плана защиты. Сболтнул, в том числе, и Алексею Сергеевичу Суворину. А тот, в лучших традициях скандальной журналистики, понес дальше. Да и Жохов во время процесса публиковал статьи, направленные против подсудимого, формируя общественное мнение.

В своем предсмертном письме Жохов напишет, имея в виду Суворина:

Двадцать дней тому назад один из моих знакомых, которого я очень люблю, сказал мне при других, что я человек нечестный. Слово было сказано в запальчивости. Я просил его объясниться письменно; он пришел ко мне и извинился при тех же лицах, объяснив, что был введен в заблуждение. При нашем объяснении, происходившем один на один, он высказал, что про меня говорят, будто я причиной погибели Гончарова

Вспоминая об этом эпизоде почти через 30 лет, в 1899 г., Суворин в своем дневнике оставит такую запись:

После ссоры со мной, Жохов, говоря о клевете, распущенной на его счет Утиным, сказал: «Если бы Утин хоть немножко знал русские законы, то не стал бы говорить такого вздора на счет моего плана защиты, потому что за преступления Гончарова он во всяком случае, по самому мягкому приговору, подлежал ссылке в Сибирь на поселение. Это же наказание освобождало Гончарову от брачных уз. Стало быть, мне вовсе нечего было желать усиления наказания, если бы я и действительно стремился жениться на Гончаровой, чего, как всем известно, не было. Я с нею всего два раза виделся, и напиши я ей теперь об этой Утинской сплетне, она приехала бы сюда и вызвала бы на дуэль Утина. Не я своими планами убил Гончарова, а Утин своей бестактной и глупой защитой погубил его. Он выставил его, с одной стороны, жарким приверженцем коммуны, каким-то интернациональным революционером, а с другой – негодяем, позволяющим своему защитнику говорить о Гончаровой всякий вздор и пачкать ее имя. Радея о своей репутации, он, вероятно, хотел этим бесчестным говором обо мне покрыть неудачу своей защиты…»

Гончаров, действительно, первоначально объяснил совершение преступления тяжелыми нравственными обстоятельствами, а затем отказался от первоначальной версии мотивов.

Спустя некоторое время после провозглашения приговора Гончарову Жохов вызвал Утина на дуэль. Она состоялась 14 мая 1872 г. Секунданты сделали все, что могли: достали самые простые пистолеты, зарядили их половинными зарядами, установили дистанцию в 20 шагов, не говоря уже о последней попытке примирения. Оба дуэлянта были стрелками неопытными, но выстрел Утина пришелся прямо в лоб Жохову, пробив ленточку его шляпы. Через несколько дней Жохов скончался в больнице.

Полина Гончарова, чье имя изрядно пополоскала пресса, проводив на каторгу мужа, похоронив друга, вскоре пустила себе пулю в висок. А Утину пришлось пережить попытку самосуда и стать свидетелем самоубийства. Примерно через год после печальных событий сестра Полины – Александра Лаврова, неудачно выстрелив в Утина, покончила с собой на глазах у адвоката. 1870-1880-е гг. вообще славятся как время «эпидемии самоубийств», предвестник декаданса.

Поединки в Российской империи были уголовно наказуемым деянием. И, надо сказать, были нередки. Глава 4 раздела Х Уложения о наказаниях в редакции 1866 г. предусматривала несколько составов преступлений, связанных с дуэлью. Евгения Утина и его секундантов ждал суд.

Защищал Е.И. Утина адвокат В.Д. Спасович (и тут Спасович!). А.С. Суворин выступал одним из свидетелей. По ст. 1503 Уложения о наказаниях секунданты были признаны окружным судом невиновными, а Утин приговорен к двум годам заключения в крепости (по минимальному пределу санкции, достигавшей четырех лет). Но в то же время суд постановил:

не приводя сего приговора в исполнение, по вступлении такового в законную силу, ввиду особых уважений к облегчению участи подсудимого, ходатайствовать пред Его Императорским Величеством чрез министра юстиции о смягчении наказания заключением в крепости на 5 месяцев

Так и произошло. Отбыв свои пять месяцев заключения, Е.И. Утин вернулся к адвокатской практике. В 1876 г. он – адвокат Анастасии Каировой.

Cherchez la femme

Каирову оправдали. На дальнейшую карьеру Анатолия Федоровича Кони процесс никакого влияния не оказал; впереди у него еще будет звездный час – он оправдает Веру Засулич. А вот судьба Настасьи Васильевны сложилась далее необычно: она стала первой в истории России женщиной – военным корресподентом (или корреспонденткой, если уместен феминитив?). Сразу после окончания процесса Суворин приглашает Каирову стать секретарем редакции «Нового Времени». Уже в июне 1876 г. в сербский Белград отправляются втроем Суворин, Каирова и Елена Осиповна Лихачева – вести репортажи с театра сербско-турецких военных действий. Владимир Иванович Лихачев тем временем отдыхает в Италии.

Но настоящие военные действия развернули дамы вокруг вдовца Суворина. На позицию секретаря редакции претендовала Елена Осиповна (что вполне резонно, учитывая и ее опыт, и давнее знакомство), но здесь внезапно возникает Каирова, отчаянно пытаясь стать для Суворина не менее значимой. Возможно, сюда добавляется борьба и за сердце Суворина: романтические отношения с Лихачевой, по некоторым сведениям, имели место, и тут снова вмешивается Каирова, которая откровенно писала в своих автобиографических заметках:

Меня всегда, с самых первых дней моего существования и до настоящего времени, кто-нибудь страстно, безумно, беззаветно и безотчетно любил. Чем вызывалась, на чем зиждилась эта любовь, я, повторяю, никак не могу объяснить, да думаю, что и сами любившие затруднились бы сделать это. Но что это так — это верно

Очевидно, не выдержав, Суворин в августе покидает Белград. А Каирова остается, добывает материал для репортажей, переодеваясь в мужское платье (и пишет от мужского имени), путешествует от Афин до Берлина. Кончина гражданского мужа Федора Алексеевича Кони заставляет ее вернуться в Россию и заботиться о дочках, не прекращая занятий журналистикой. А потом последует скоропостижная смерть в 1888 г.

Сохранились письма Лихачевой и Каировой Суворину, написанные в 1876 г. Они полны упреков обеих дам по отношению друг к другу и к адресату. Накалившаяся атмосфера приводит к тому, что и В.И. Лихачев теряет остатки терпения. Он с самого начала не был вполне удовлетворен своей ролью в тандеме издателей, к этому добавились проблемы с Еленой Осиповной.

Спустя много лет Суворин так опишет то время:

Потом начались дрязги, которые трудно рассказывать и длинно. Соперничество Вл. И-ча, иногда мелочное; желание его стоять на первом месте, когда его не признавали; он настоял на редакторстве. Мое письмо к К[аировой], им прочитанное. Уплатил сейчас же долг Кронебергу, не сказав мне, и взял все почти из кассы. Это было в февр. 1877 г., когда он редактором не был еще. Мы помирились. Ел. Осип., хотя и обиженная, стояла за меня. Он стал баллотироваться в судьи коммер. суда. Я упрашивал его войти в газету. Не был выбран. Так тянулось вплоть до объявления войны с Турцией. Он уступил и вошел снова в газету. В 79 г. в декабре он решил выйти из газеты, с тем, чтоб я уплатил ему его часть, или он уплатит мне две части. Я колебался, боясь остаться одному. Меня уговорили уплатить ему. Так и было сделано. С тех пор ни его, ни Ел. Ос. я никогда не видал, исключая в Париже, однажды, у Кука, когда мы с женой входили, а он с Ел. Ос выходил. Все женщины и женщины во всем и всегда

Послесловие

Итак, в 1879 г. пути В.И. Лихачева и А.С. Суворина разошлись. Получив свою долю (35 тысяч рублей), Лихачев выходит из дела. А спустя несколько лет бывший компаньон Суворин открывает страницы своей газеты для обличающего письма о том, что председатель мирового съезда Лихачев – любитель бесплатно кататься на паровозе.

Добавим напоследок, что адвокат Е.И. Утин в 1875 г. поступил на службу юристом в Главное общество железных дорог, занимался делами Николаевской и Петербурго-Варшавской линий. А.Ф. Кони с 1876 по 1883 гг. был членом Высочайше учрежденной комиссии для исследования железнодорожного дела в России (так называемой комиссии Баранова), где принимал участие в разработке Общего устава российских железных дорог. Но все это, конечно же, совпадения…

А.Ф. Кони
Анатолий Федорович Кони (1844-1827). Изображение: Wikipedia.org

Каждый изложенный выше сюжет – это отдельный кейс по судебной этике. Судебная реформа 1864 г. фактически (да и юридически тоже) создала в России юридическую профессию. Вместе с профессией возникла профессиональная корпорация. В корпорации сложились корпоративные нормы поведения, в том числе этические. Но представления о добре и зле, долге и должном, моральном и аморальном в профессии – это результат долгого процесса, когда через практику приходит осмысление, оценка и переоценка ценностей. И не случайно, наверное, именно Анатолий Федорович Кони стал одним из тех, кто заложил основы юридической этики как науки в России: ему было над чем подумать и было о чем сказать.

Судебная этика: персоналии

Литература

Волошина С. «Храбрость мужская, а повадки бабьи» // Русский европеец. 22.04.2019. 

Государственные преступления в России в XIX веке. Сборник извлеченных из официальных изданий правительственных сообщений / под ред. Б. Базилевского. Т. 1. 1825-1876 гг. СПб., 1906.

Голубев А. Концессионный расцвет российской чугунки // Отечественные записки. 2013. № 3 (54).

Динерштейн ЕПублицист «крайних убеждений» //Лица. 1995. № 6. 

Дневник Алексея Сергеевича Суворина : Текст. расшифровка Н. А. Роскиной / Подгот. текста Д. Рейфилда и О. Е. Макаровой. — London: The Garnett press; М.: Независимая газета, 2000. 

Львов А. Юрист и дуэлянт // Гудок. Октябрьская магистраль. Вып. 153 (32). 31.08.2018. 

Макарова О. «Судьба каким-то роковым образом ставит меня поперек Вашей дороги…» //  Журнальный зал: НЛО. 2005. № 75. 

Петроградский мировой суд за пятьдесят лет. 1866–1916. В 2 т. Пг., 1916.

Рейфилд Д. Король Лир из Санкт-Петербурга // Персона. 1999. № 11. 

Саломеева А. Великий книгоман 

Спасович В.Д. Дело о дуэли между Утиным и Жоховым // Закон. Интернет-журнал Ассоциации юристов Приморья. 

Тестов В.Н. Железнодорожный транспорт в России в эпоху Александра III: автореф. дисс. … д-ра ист. наук. Белгород, 2014.